Moony › Пост Апокалипсиса или Блокнот, найденный на пляже на следующий день после конца света

КАРАНДАШ И БЛОКНОТИК

Все нужное, чтобы писать, можно купить за несколько рупий. Карандаш и блокнотик. Можно добавить еще пару рупий и купить хорошую гелевую ручку. Можно просто писать в телефоне, в каком-нибудь простейшем редакторе или в окошке статуса в соцсетях. Это, наверное, самый простой и дешевый способ самовыражения и передачи мыслей и чувств на расстояние. Осталось только найти ниточку повествования, похожую на едва заметную леску, которую дергает мальчишка на пляже, запуская самодельного змея из склеенных обрывков газет и реек.

ВЕНТИЛЯТОР

Становится все жарче. Днем внезапно нападает слабость, остается только сидеть, курить биди и смотреть на узкую полоску воды за оградой домика и пляжом. Или лежать под вентилятором — вух-вух-вух-вух — и слушать что-нибудь бодрое в наушниках. Закрываешь глаза и представляешь, как плывут куда-то вверх радужные медузы, и ты с ними — все вверх, и вверх, и вверх. Медленно наступает сансет, фигурки медитаторов и йогов, собак, индусов, туристов постепенно растворяются в темноте, все стихает, только море шумит все сильнее — вуууууух-вууууууух-вууууууух. Появляются силы, налаживается интернет. Можно лежать за светящимся прямоугольником и писать. Не важно что писать. Пока я пишу, я существую. Без разницы — хорошее или плохое, полезное или вредное. Только слова отделяют бытие от небытия. Стоит затихнуть — и стихия сотрет тебя, океан ворвется в окна, вышибет двери, размоет стены, погасит светящийся прямоугольник экрана, зальет глаза и уши. И останется только бесконечное пространство, покрытое рябью. Ну может где-то в дальнем его уголке будет плавать одинокий вентилятор, о котором уже никто не напишет.

ИНТРОВЕРТНОСТЬ

Крайняя степень интровертности — лежать на земле и смотреть на первые звезды, когда вокруг танцуют и поют юноши и девицы, разодетые под индейцев. Твоя девушка зовет тебя сходить покушать в ресторан, а ты лежишь и, затаив дыхание, наблюдаешь, как медленный самолет перечеркивает вечернее небо и как след его тает вместе с облаками. Нельзя просто так лежать, надо все время что-то делать, куда-стремиться, оправдывать свое существование на земле, чтобы не было мучительно больно. Достойно встретить старость, достичь высокой ступени, оставить след. Вот и растаял след от самолетика. Когда-то давно, двадцать лет назад, я точно так же лежал и смотрел в небо. Небо осталось то же, я остался тем же. Даже самолеты не слишком изменились с тех пор.

МИНИМАЛИЗМ

Отъявленные минималисты избавляются от любой вещи, которая не находит применения в течении недели. Или которая не вмещается в небольшой рюкзак. Или которую легко заменить. Точно так же можно минимализировать что угодно. Например, мысли. Оставить только те, которые красиво переливаются радужным светом. Остальные пропускать, не накапливая. Или, к примеру, слова: оставить лишь надежные, емкие, простые.

ПЕСОК

Когда живешь на пляже, невозможно укрыться от песка. Сколько ни выметай его из комнаты, он везде — на кровати, на полу, на зубах. Во время шторма песок за ночь заносит все следы пребывания человека на пляже — не остается ни мусора, ни нефтяных пятен, ни говна. Только чистая волнистая поверхность, словно никогда и не было людей. Песчаные дюны поглощают целые города и области, наступая со скоростью несколько сантиметров в год. Это движение не остановить никакими заграждениями. Когда мы покорим пространство и время, когда доберемся до самых дальних пределов вселенной и до самого отдаленного будущего, скорее всего мы найдем там только песок.

МЕСМЕРИЗМ

Сегодня мне в руки впервые попала настоящая кинокамера. Я сидел на пляже и ради эксперимента снимал море и всех, кто проходил мимо. В полдень жара стала совсем невыносимой, я прилег в тенек и задремал. Мне привиделось, что солнце сжигает мою плоть, обнажая белые кости. Сквозь дрему я услышал слово МЕСМЕРИЗМ и интуитивно понял его значение. Оно оказалось совсем другим, чем указано в словарях. Потом я увидел как по пляжу медленно бежит местный сумасшедший, которого мы прозвали Начальник Космоса. Он всегда передвигается бегом. Наверное горячий песок приучил его к этому. Я стал преследовать его спортивным шагом, наведя камеру и стараясь, чтобы она плыла ровно, без рывков и скачков. Он бежал не оглядываясь, потом резко сменил направление и побежал в мою сторону. Я застыл на месте и стал снимать его приближение в дрожащем воздухе. МЕСМЕРИЗМ.

КОКОН ДЕЛИ

Свежие и бодрые бекпекеры со всего мира съезжаются в Дели, высаживаются в аэропорту Индиры Ганди, доезжают до Мейн-Базара, наспех завтракают и подыскивают себе уютные комнаты. В них они достают свои спальные мешки, залезают внутрь и окукливаются. Многие недели, а то и месяцы (в зависимости от длительности визы), бекпекеры проводят в коконах. Нити коконов проникают во все стороны, вьются, переплетаются, достигая самых далеких уголков Индии.

По нитям в кокон стекаются сны и видения, которые помогают трансформации того, кто созревает в коконе. Куколка видит себя то на берегу Ганги, то в горной деревушке, то на сансете у моря. Эти видения преобразуют ум — из ума двуногого медиапланктона в ум свободного крылатого существа. Однако в этом состоянии куколка беспомощна и может стать жертвой ядовитого паука, который обитает в зловонных клоаках Мейн-Базара.

Однажды ночью паук проникает в комнату и вонзает ядовитые клыки в мягкое тело куколки. Яд омрачает ее сны, наполняет тьмой, запутанностью, страхами. Все ужасы Индии навечно поселяются в мозгу жертвы — уродливые калеки, помойки, грязь, грязь, ложь, разводы, болезненные галлюцинации, черви, пожирающие тело, лихорадка, проказа, разложение, смрад, кровавая дизентерия, оверстей, овердоуз, падение вниз, вниз — в животное состояние бесконечного древнего ужаса. Они больше не просыпаются. Те же, кому посчастливилось избежать этого и пройти процесс окукливания до конца, превращаются в ярких легкокрылых существ, разрывают кокон и улетают домой или туда, куда влекут мечты.

МОЛЛИТВЕННОЕ

Есть два места, где я ощущаю гармонию и единение с божественным. Это аэропорты и шоппинг-моллы. В первом люди оказываются в транзитном пространстве сродни Бардо. Во втором — в жертвенном месте, куда приносят плоды труда, свои кровные деньги. Не 100 рупий, которые несут в храм, а многие тысячи. И взамен получают прасад. Не дешевый рис или несъедобные плюшки с алтаря, а приятные и качественные вещи с плеча богов на рекламных плакатах. На какой-то миг они сами становятся богами, сливаются с их сиянием, приподнимаются над суетой. Происходит все это не в затхлых и закопченных стенах храмов, а в наполненных светом и прохладным кондиционированным воздухом залах, где играет мягкая, приглушенная музыка и приятно думать о возвышенном, попивая первоклассный кофе в кафе рядом с эскалатором.

ЗАТЕРЯТЬСЯ

Затеряться, затеряться в Индии. Затереться с индусами, закуриться биди на горячих от солнца ступеньках мавзолеев и гхатов, заретушироваться на фотоснимках, где я на фоне чего-то — оставить только фон. И чтобы падали листья. Желтые листья весенним листопадом, когда деревья готовятся к летнему пеклу. Сколько биди можно накрутить из этих листьев? Сколько их можно скурить, чтобы насквозь пропитаться индийским дымом, чтобы стать как дым, растаять в знойном мареве, а потом материализоваться сидящим на пороге храма где-то в Гималаях или на вокзале Матхуры, или на холмах Гокарны, или снова на ступеньках мавзолеев Дели.